Рубрика: Post Scriptum (2019)

Пусть в память обо мне будет эта книга.
У памяти времени нет, а будет эта книга.
Свои стихи в неё вписал, как подобает книге,
И ночью их писал, и даже при лучине.
Пусть память обо мне моей строкой зальётся.
Ты вспомни обо мне, когда слеза прольётся.
Читая тихо стих, и даже с наслажденьем,
Огонь в печи притих, слушая с почтеньем.
Пусть содрогнётся мысль: меня нет на этом свете,
И звёзды словно пыль светятся на небе.
Я буду жить всегда в своих стихах и в книге,
И спустится роса ещё на тонкой нитке.
Слезинка упадёт ещё с щеки, сморкаясь,
И тихо поплывёт, ещё с травой сливаясь.

О тебе всегда вспоминаю
Когда звезда блестит под Луной.
По тебе я только скучаю,
Утираясь солёной слезой.
Наше счастье куда-то уплыло.
Не вернёшь его никогда.
И гляжу на звёзды уныло.
Там сверкает только Луна.
Может, где-то, когда-то присядешь,
Ты взгляни тогда на Луну.
И рукою нежно помашешь
И утрёшь мне рукою слезую
Отражаются звёзды в тумане
На речном ещё берегу.
И как будто река в звездопаде.
Твоё имя только шепчу.
Отражаются звёзды на небе.
Отражается твой взгляд голубой.
Ты одна у меня на планете
И не будет на свете другой.

Грустно ветер клонит иву,
Песню грустную поёт.
Клонит он ещё рябину
И куда-то вдаль зовёт.
Брешет где-то на рябине
Чёрный ворон, он поёт.
Под кустом ещё, под ивой
Ручеёк ещё живёт.
Низко ветка наклонилась,
Она над самым ручейком,
И ворона взгромоздилась
Будто чёрным мотыльком.
Ручеёк бежит, трезвонит
Будто в колокол, в набат.
Он ворону с ветки гонит,
Не прогнать ему никак.
Ветер лихо наклонился
И сорвал с вороны пыль.
И он так приободрился,
Что взлетел он даже ввысь.
И ворона улетела
Сразу с ивового куста.
Она так быстро улетела,
Что остались три пера.

Притихший вечер луною серебрит,
И речка под луною куда-то вдаль спешит.
Туман окутал облаком земную даже даль,
И остаётся звёздам над речкою мерцать.
Роса давно рассыпалась на травяную ветвь.
Она с неба даже сыпалась, хрустальная капель.
Лежит, сверкает облаком хрустальная роса,
А где-то там за облаком встаёт уже заря.
Звёзды замерцали в небесной синеве
И сразу улетели куда-то там к земле.
Луна давно заснула, куда-то скрылась вдаль,
Заре так намекнула, что ей пора вставать.
Петух перекликается с кукушкою опять.
Заре уже икается, и нужно ей вставать.
Встаёт она так нехотя, зевая даж росой,
И тихо просыпается с зелёною травой.
И озарило солнце чудесную косу,
И нырнуло солнце в хрустальную росу

Я как мальчишка влюбился в девчонку,
От роду ей двадцать лет.
Уже имею и сына, и дочку,
И имею уже авторитет.
Она круглолица, стройна и красива,
С дюйм роста всего.
Глаза у неё словно крапива,
Блеск глаз словно стекло.
Волосы белёсые, белые кудри,
Свисают они на груди.
Красуются алые губы,
И грудь у неё всегда впереди.
Хочу губами прижаться к милой девчонке
И целовать её нежный цвет.
Предложил ей со мной целоваться,
Но в ответ услышал я «нет».
Вот хожу теперь и страдаю
По милой девчонке-цвет.
Стою я рядом, гадаю,
А вдруг снова скажет мне «нет».
Вот так же и годы промчатся,
Так быстро кого-то полюбит она,
И так же, как раньше, будет смеяться,
Но уже никому не нужна.

Уж небо осенью дышало и рожь тяжёлая вздыхала.
Пшеница — чистый изумруд, и журавли её клюют.
Летит над полем день ненастный, и листопад сверкает ясный,
Сверкает, солнечно горя, как у рыбы чешуя.
Луна как бледное пятно летит над полем, золотится.
И гляжу, ещё в окно стучится клювом мне синица.
Рябина красная стоит, развесив гроздья вдоль аллеи.
И вот снегирь уже летит, как будто он сидел в вольере.
Слетает тихо листопад под музыку продрогшей ночи.
Идти собрался на парад, ждать утра нету мочи.
И вот сверкнуло утро светом, озолотило солнце море,
И листопад сменил свой цвет, полился в небо голубое.

О, нивы, вечные дубравы моей родимой стороны!
Стоят родные мои хаты моей здешней старины.
Стоят колосья золотые, и небо белым лебедем плывёт.
И слышу песни заливные, и гармонист ещё поёт.
О, наше русское раздолье, как я хочу попасть туда!
Туда, где поле золотое и где стоят ещё стога,
И где корова блеет вымем, и где телок её сосёт.
Хочу услышать своё имя, а вдруг корова назовёт!
Хочу пастись, как та корова, и блеять даже молоком.
Давно отбился я от крова, и вот сижу я бобылём.
Смотрю на нивы золотые, а вдруг деревня позовёт!
И звёзды грустные мерцали, и гляжу, в печи дымок идёт.
Горит печурка, звёзды греют, одной надеждой я живу:
А вдруг кто-нибудь меня согреет, и я с любовью обниму.

Поглупела жёлтая осень,
Стала листву свою рассыпать.
Появилась у неё белая проседь,
Стало дождём листву поливать.
Послетала листва с тех деревьев,
Что стояли в лесу и в саду,
И лежит листва на поленьях,
И раскидана она по двору.
Подрумянил морозец берёзку
И листву, что лежит на дровах.
Подрумянил он в поле бороздку
И траву, что стоит в камышах.
Захрустели застывшие лужи,
Воробьи копошатся в гумне.
Стог сена стоит уж заснувши,
Приготовился давно он к зиме.
В огороде ботва послетала,
Только кучка золы на земле.
От огня она замерзала,
И согрелась она только в костре.
Всё хрустит листва под ногами,
Лист кленовый и с белых берёз.
И хрустит уже снег под ногами,
И пробирает до кожи мороз.

Глупое сердце, не бейся,
Не бейся этой зимой.
А возьми ты лучше забейся,
Забейся этой весной.
Возьми, затревожь меня милой,
Как двадцать лет назад.
Тогда я был ревнивый,
Любому мог дать в пятак.
Не тревожь меня, моя юность,
Ходил как разгульный босяк.
Мог сделать любую я глупость,
Мог морду разбить об косяк.
Мог девчонку зажать в переулке,
Целовать её красивый рот,
А потом уже в закоулке
Положить её на живот.
Не противились девчонки потехам,
С радостью отдавались они мне,
Но потом я взял и уехал,
Надоело мне быть в этой стране.
Я уехал туда, где мечети,
Где на минарете поёт лишь имам,
И всегда читал я газеты,
И душой был всегда только там.
Я всегда мечтал о России,
Как приеду я в отчий дом,
Как пройдусь с ногами босыми,
По траве пробегусь босиком.
Как вдохну морозное утро,
Белым снегом умою лицо.
Будет снег сверкать перламутром,
Выходить буду всегда на крыльцо.
Засверкает морозная свежесть,
Изморозью разрисован мой дом,
И чайханщик делает прелесть,
Он заваривает чай мне с дымком.
Побродил по песчаным барханам,
В чайхане всегда чай распивал,
Разливал всегда по стаканам,
И чайханщик со мной выпивал.
Полюбил одну я креолку,
По ночам читал ей стихи,
И читал их всегда без умолку,
А потом говорил ей: «Пляши».
Танцевала она до упада,
Пока в небе не погасла звезда,
И спрашивала: «Что тебе надо?
Я тебе всё отдам».
Но потом меня вновь потянуло
В мой далёкий родимый мой край.
И креолка меня просила:
«Оставайся, не уезжай!»
Меня тянуло в родные просторы,
Истосковался я по Руси,
Меня тянуло в родные хоромы,
Хотел вдохнуть запах родимой земли.
Я уехал, покинул барханы
И мечеть с заунывным муллой.
В голове у меня всегда тараканы,
Мне дороже мой край дорогой.
Я уехал оттуда надолго,
А точнее ещё — навсегда,
И оставил на память креолке
То ложе, где горела она.
Пусть она обо мне вспоминает
Как о гулящем ещё мужике.
Пусть она порыдает, поплачет
И забудет потом обо мне.
Я приехал в родную деревню,
Меня встречает старенький двор,
Отодвинул скрипучую петлю,
Отодвинул знакомый затвор.
Старый пёс заскулил как собака,
Всё пытался меня лизнуть.
Он когда-то был забияка,
Мог любого пса цапануть.
Только цепь ему не давала
Морду мою облизать.
Только матушка меня целовала,
На груди моей стала рыдать.
А отец, прислонившись к беседке,
Скупо слезу утирал.
И зашёл тогда я к соседке
И с ней всю ночь вспоминал.
Не сложилось у меня с соседкой,
Не сложилось у меня и с вдовой,
И сижу теперь я в беседке,
И сижу теперь под луной.
Луна поливает цветом
Все грешные мысли мои,
И слышу я, по деревне
Перекликаются ещё петухи.
Глупое сердце, не бейся,
Не бейся этой зимой,
А возьми лучше забейся,
Забейся этой весной.

Вставало утро так вальяжно.
Ручей бежал куда-то вниз.
Заря вставала так отважно,
Что на траве туман повис.
Роса на солнце загляделась,
Спускалась тихо по траве.
От красоты своей зарделась
И покраснела на земле.
Туман тихонько испарился,
Взлетел он к синим небесам.
И он так взял разухарился,
Что побежал по облакам.
Петух ещё прокукарекал
И стал росу ещё клевать.
Он на траву ещё наехал,
И стал росу он целовать.

Утонуло глупое счастье, Улетело, сорвалось с небес. Расцвела сирень в палисаде, За сиренью в сад я полез.
Запах дикой черёмухи тает, Ветки белые висят надо мной. Майский жук надо мной всё летает И стрекочет ещё под луной.
Расползлась ночная прохлада, Звёзды яркие висят надо мной. Ничего уже мне в этой жизни не надо, Я хочу, чтобы ты была рядом со мной.
Я хочу с тобой улыбаться И хочу с тобой звёзды считать. Я хочу с тобой смеяться И с тобою всегда засыпать.

Да, я никто, да, я ничто, я лишь могильный пепел.
Для вас я, в общем-то, никто, зачем же вас я встретил?
И вы ушли куда-то вдаль по лунной всё дорожке,
Меня, конечно, вам не жаль в серебряной застёжке.
Стоял я молча и глядел, как тихо уходили,
Я даже от вас оторопел, куда-то вы спешили.
Сижу я тихо у печи, камин мне ноги греет.
Стоят на печке две свечи, они мне тускло светят.
Сижу, пишу я вам письмо, как вы со мной расстались.
Своими словами разбили мне лицо и даже не остались.
Передо мной стоит всё взор, и как вы уходили.
Вы обратили меня в позор и молча удалились.
Конечно, я вам всё прощу, и те слова летали,
Ещё вот что вам скажу, что зря меня ругали.
Я вас по-прежнему люблю, хочу видеть ваши очи.
Я вас по-прежнему хочу, что нету даже мочи.
Когда-нибудь, и дайте срок, и с вами будем вместе.
И вас увижу под фатой в венчальном даже тесте.
И поведу я вас в алтарь, в супружеское ложе,
И будет нам звонить звонарь в колокола похоже.
И с вами свечки мы зажжем, чтоб вмиг они сгорели.
И мы помолимся вдвоём, в глаза вы мне глядели.
Но, в общем-то, я для вас никто, я пыль с заборной щели.
Для вас я, в общем-то, ничто,
и, уходя, на меня вы не глядели.

Сбежала осень с оркестром
Под песню осенней листвы.
Сбежала под весёлую песню,
Рассказали мне глухари.
Листва окружила осень,
Слетала с деревьев в траву.
Зима её рассказывала повесть,
Как ей придётся жить к декабрю.
Слетает листва золотая,
По речке плывёт пароход.
Листва, волну разрезая,
В речке она тихо плывёт.
Посыплются белые мухи,
Под снегом будет листва.
И будет хрустеть от скуки
Пришедшая на смену зима.

Сладкий мёд позабудется.
Горький мёд лишь вспомянется.
А любовь неразлучная
Со мною останется.

Вспоминаю далёкое детство,
Сугробы как ухабы лежат.
И вокруг моего далёкого детства
С неба снежинки летят.
Снежинки летят, сверкают,
Под лунным лучом скользя.
И на земле они только мерцают,
Обжигает их светом луна.
Стоят поникшие ели
Под тяжестью ярких звёзд.
Зима привела метели,
Снежинки мерцают от слёз.
Мороз краснощёкий на ели
Морозит луну поутру.
Деревья лишь околели,
Стремились поближе к костру.
Мороз оседает на окна,
Рисует узоры свои.
В пропотевшие старые стёкла
Заглядывают ещё снегири.
Гроздья рябина развесила
Хрустальные, как будто в стекле.
Фонари как будто повесила,
Сверкают они при луне.
Летит снег, мерцает,
Детство напоминает мне.
И на деревьях он восседает,
И сверкает ещё на земле.
Солнце взойдёт золотое,
Покроет снег синевой,
И покроет ещё позолотой,
И станет снег голубой.

Стоят несжатые хлеба,
Колосья просятся в корзину.
Стоят кругом одни стога.
И вот тяну я жизни рутину.
Крыльцо ты милое моё,
Ты вспомни жизнь как подоплёку.
Меня тянуло всё домой,
Поближе к моему порогу.
Стою среди равнин, среди хлебов
И вспоминаю юную усталость.
И бегал я среди домов,
Проявляя детскую всё шалость.
Луна уже скрылась в облаках,
Петух клюёт мне прямо в темя.
И стрелки бегут быстро на часах,
Показывая золотое время.
Луна горит, и звёзды светят,
И отражается бег моих часов.
И эти звёзды о чём-то бредят,
Хотят осветить пару поясов.
Луна сгорит, туман настанет,
И темень будет в небесах.
И от луны роса мерцает,
Роса искрится на полях.
Взойдёт заря, петух горланит,
Взойдёт и утро над рекой.
И ваша юность вечно манит
И ждёт вас где-то за косой.
Вы встрепенётесь, как бывало,
И пробежитесь под луной.
И вспомните, как роса вас целовала,
Когда склонились над землёй.

Милый пёс, чего ты виляешь?
Не разогнать тебе хвостом унылую грусть.
Может, просто возьмёшь и залаешь,
И заскулишь ещё на луну?
Поскули со мною ты вместе,
Поскули ты со мной на луну.
И как об утраченной невесте,
Поскулю с тобой и пойду.
Распыляю ногами я небо,
Звёзды сыплются словно горох.
И скулит мой пёс в поднебесье.
Милый пёс, я ещё не подох.
Ты оплачь меня, если сдохну,
Заунывным вытьём на луну.
Ну а если вдруг я подохну,
Ты пусти по глазницам слезу.
Пусть слеза твоя скатится с неба
Звездопадным ярким дождём.
Не дожить, милый друг, мне до лета.
И усну листопадным костром.

Запах костра, горят головешки.
Сверкает вода от всплеска рыбёшки.
Звёзды на небе понуро сверкают,
В речке они тускло мерцают.
Луна встрепенулась от костра дуновенья,
Она даже проснулась от вдохновенья.
Заря загородилась от дыма коптенья,
Кто-то в костёр подкинул поленья.
Утро, камыши шебуршат.
От дыма костра они только молчат.
Тихо волна будит росу,
Гладит волна траву-лебеду.
Звёзды на небе мерцают неясно.
Пепелище костра давно уж погасло.
Только туман плывёт по реке,
И тихо ползёт он по траве.
Росу пробуждает, травой шелестя,
И в небо взлетает туда, где луна.

Расшивает зима серебряной нитью
Узоры на хрустальном стекле.
Расшивает зима серебряной ниткой
Узор в хрустальном окне.
Деревья покрыла снежным нарядом,
Искусно покрыла тесьмой.
Разложила нитки все по карманам
И пошла ещё за луной.
Бахромою свисает серебряная нитка
С деревьев в лебяжьем пуху.
Зима как будто надела манишку,
Срывает звезду на лету.
Снег лежит, на деревьях мерцает,
От ветра искрится луна.
Потихоньку снег с деревьев слетает,
Пока стоит тишина.
Красотой заразила природа
Чудный сквер, что гляжу из окна.
Вышивает зима мне полотна
Из кружевного льняного сукна.

Словно вышиты кругом
Снежинками лесными,
Будто белым волокном
Узоры расписные.
Дремлет лес под сказку сна,
Луна хранит все тайны.
На красоту глядит луна,
Зима готовит сани.
Осыпал снег луга,
Поля, пруды и даже реки.
И снег восторженный лежит
У зимы в постели.

Мелколесье, лес да долы
Скирды в поле лишь видны.
Хлеб давно уже убрали
В древней русской стороны.
Всё стоит седеет поле.
Меж травы белеет снег.
Эх ты русское раздолье.
Утомился чей-то след.
Водка льётся лишь рекою
В глотку в горькую мою.
Льётся с горькою слезою,
Глядя прямо на Луну.
Утонуло горе в водке
И от горя не вздохнуть.
Остаётся моей глотке
В этой водке утонуть.

На току в болоте чёрных колесниц
В чёрной позолоте сидит стая птиц.
Чёрная глухарка на току поёт,
Словно как цесарка до зари встаёт.
Крылья распустила, в золоте горят,
Тумана напустила, и они блестят.
Где-то дед колдует там на старом пне.
Сорока всё воркует утром на заре.
А туман сгустился и ползёт к реке.
Даже опустился к зелёной он к траве.
А роса скопилась, сверкает на лугу,
Даже утопилась, глядя на зарю.
Всё луга сверкают в утренней росе
И мерно засыпают прямо на заре.

Лунная дорожка серебром горит.
Снег от звездопада только лишь искрит.
Снег лежит, сверкает, серебром горя,
Искру запускает под песню снегиря.
Обволок морозом стаю красных птиц,
И из-за тумана не видно даже лиц.
Лошадь где-то скачет, повозку всё везёт,
Мороз, она артачит, копытом снег скребёт.
Вся посеребрилась у неё шлея,
Даже заискрилась до самого седла.
И попона в снеге, на ней сидит снегирь.
И бежит дорога, и всё куда-то вширь.

Я гений чистой красоты.
Передо мною всё смеркалось.
Вы не видали чистоты,
Она передо мною раскрывалась.
Блестит безоблачная даль
В лазурном моря отраженье.
Сверкает зеркалом всё гладь
Реки блестящего скольжения.
Речная гладь — она бежит
В хрустальном звоне пораженья.
Куда-то вечно всё спешит,
Имея веское решенье.
И отражается вода
В хрустальном замке сочиненья,
И отражаются леса
От предыдущих сновидений.
Лазурным небом небоскрёб
Покрыт чешуйчатою сказкой.
И вот идёт уже покров,
Идёт мальчишка за салазкой.
Заледенела речная гладь,
Её и солнце не растопит.
Она стала как эмаль,
От холода её колотит.
Но побегут и с гор ручьи,
И гладь растает в отраженье.
Слетятся снова соловьи
И будут петь от вдохновенья.
И будет гладь тогда блестеть,
И красота — её свершенство.
И вновь её захочется воспеть
И чистоту её блаженства.

Я белый подснежник для тебя лишь сорву.
И ландышей букетик тебе принесу.
Трепещет букетик в нежных руках.
Запах ландышей несу на губах.
Притронусь к тебе и сон передам,
Всё дорогое на свете тебе лишь отдам.

Закружило, зазнобило стеклянным волокном,
И зима заворожила хрустальное окно.
Посадила тонкий месяц в хрустальное ведро
И уже целый месяц ткёт веретеном.
Ходит только по опушкам, посыпает серебром.
У мороза колотушка, он стучит пустым ведром.
Лес стоит в сплошном наряде, серебрится лес.
И как будто на параде месяц взял в окно залез.
Освещает он опушку, освещает синий лес,
Освещает он макушку, куда он сам на ель залез.

Ты скажи, что завтра будет,
Если снова вдруг уйдёшь.
Ты меня тогда забудешь
И другую ты найдёшь.
Эту грусть, что возле ходит,
От себя её гоню.
Только сердце моё стонет,
Оттого, что я люблю.
Звуки радуги Вселенной
Ты услышишь в небесах.
Путь звезды по небу вечный,
Видна даже колея.
Я бреду в лохмотьях в старых.
Раны видно и рубцы.
Побывал я в разных странах
Чужеземной стороны.
Мне всё только открывались
Тайны красного огня.
О тебе всегда мечтали,
Что увижу я тебя.
Но огонь, он только греет,
Обжигает сердце мне.
Моё сердце всё черствеет.
Кровь сочится по спине.
Я забыла всё, что было,
И не вспомнить мне теперь
Всё, что было, позабыла,
Словно горечь сладких надежд.

Синий лес стоит синеет, ель под снегом голубеет.
И горит ещё луна, она по-прежнему бледна.
Снег лежит на лапах ели, у красавицы сосны,
Что даже ветки посинели и у ели до зимы.
Чудный взор открылся небу, на поляне глухари,
И по веткам они расселись и распелись до зари.
Не токуйте мне сегодня, мне про зимушку-зиму,
Глухари, вы мне напойте лучше про красавицу весну.
Как она с утра с зарницей будит утром соловья,
А потом летит синицей, где лежит ещё роса.
Где ещё подснежник белый расцветает на бугре,
Где нарцисс ещё зелёный благоухает на ковре.
Всюду тут же поспевает наша девица-весна,
И везде благоухает наша матушка-земля.

Никогда не бывает мне плохо,
Я водкой глушу алкоголь.
А когда бывает мне плохо,
Я хочу погрустить с тобой.
Пусть тоска моя водку развеет,
Пусть проникает в меня алкоголь.
Пусть нежность твоя меня только согреет
И твоя нестерпимая боль.
Не грущу, не реву и не плачу
От обид и обманчивых глаз.
Я на водку все деньги потрачу
От твоих недосказанных фраз.
Погрущу я с водкой на пару,
Погрущу с тобой, если придёшь.
Такая, как ты, много товару,
От тоски ты просто запьёшь.
Грусть-тоску и всё вперемешку
Я оставлю только себе.
И услышу от тебя я насмешку,
Сколько грусти осталось в тебе.
Не грусти от обиды и боли,
Погрусти ты лучше со мной.
Видно, жизнь дала тебе долю,
Погрущу я вместе с тобой.

Белый снег один мерцает,
И на ветках он не тает.
Поражает белизной
И своей голубизной.
Он лежит на ветках ровно,
На изгибчатых ветвях.
Все снежинки поголовно
На этих ветках трепещат.
Даже ветер всё трепещет
Перед этой красотой.
Он губами что-то шепчет
Под луною голубой.
А зима заворожила
Все деревья в январе.
Она даже их обворожила
У себя в зимовье в феврале.
Я сижу в коляске ровно
И любуюсь красотой,
Даже, может, стихотворно
Перед этой чистотой.
Заискрится снег пушистый,
Когда выйдет ока свет,
Сразу станет он искристым,
Поменяет белый цвет.
Будет он играть огнями —
Серебристый, голубой.
Будет он играть цветами,
Поражая красотой.
Белый снег лежит на ветках,
Серебрится под луной.
И лежит ещё на окнах
Серебристый, голубой.

Выпал снег на поле белый,
Серебристо-белый снег.
И лежит такой несмелый,
Серебристо-белый след.
Лицезреет вся природа
На совершенство красоты.
Как люблю я это время года,
Когда в нём столько чистоты.

Люблю это время года, когда летит, искрится снег,
И заметает непогода уже остывший чей-то след.
Метёт зима искристым снегом, запорошила все следы,
И вот лежат уже под снегом твои забытые следы.
Когда-нибудь и снег растает, и затрещат опять скворцы,
И вот деревья облетают, отпели в роще соловьи.
Весна наступит, но не скоро, когда растает только снег,
И нарисует для декора уже пропавший чей-то след.

Круг друзей сужается всё ýже,
И с каждым днём их тает след.
И вот идёшь по осенней луже,
И порошит уже белый снег.
Листва висит на ветках, пожелтела,
И лист кленовый лежит хрустящий под ногой.
Как жизнь моя быстро пролетела,
А ведь был когда-то молодой.
Иду по парку с жёлтою листвою,
Друзей ушедших рядом нет.
Иду я с белой головою.
Как мне хотелось сказать: «Привет!»
Друзья ушли и не спросившись,
Хочу ли я куда-то их на небо отпустить.
Они ушли, со мною не простившись.
Совета теперь не у кого спросить.
Листва летит и заметает ноги
Шуршащей и хрустящею листвой.
Сколько мне осталось топать по дороге,
По дороге этой золотой?

О, чудный взор открылся небу,
С листвой желтеющий порог.
Хочу обогнуть я всю планету,
Где очень множество дорог.
Листвой осыпан пруд осенний,
И каждый лист ещё плывёт.
И ветер тихий предосенний
Листву желтеющую рвёт.
Беседка в замке средь деревьев,
Среди желтеющей листвы.
И даже видно на поленьях —
Краски осени видны.
Беседка тихо созерцает
На пруд осенней тишины.
С поленьев всё смола стекает,
Следы от осени слышны.
Затопят топку, печь, буржуйку
Под запах вкусной тишины,
И из трубы увидим струйку
Её белящей пелены.
Трещит огонь, поленья поглощая.
Осенний запах сыростью обдаёт.
И дым из печки, куда-то улетая,
Передо мною осенью встаёт.

Когда вдруг за новой жизнью, новой славой
Увижу множество наград,
Но чтоб получить их при этой жизни,
Нужно пройти множество преград.
И я скачу, плыву и блею,
И к жизни рвусь из последних сил.
Порою вижу, мне готовят рею,
Что даже от злости себе вену прокусил.
Преград так много, их не перескачешь,
И даже через пропасть их не пролететь.
И только жизнь всегда свою торопишь,
Чтоб хоть к одной награде по жизни, но успеть.

Осенний лист слетает неслышно,
У осени идёт листопад.
Бывает и так, что даже не видно,
Падает он наугад.
Упадёт и даже без звука,
Как будто плывёт по воде.
Падает лист от перестука,
Который идёт по земле.
Сверкает земля от соцветья помады
Красно-рыжей, ещё голубой.
И слышится в листве трепет прохлады
От осени ещё золотой.

Ты так прекрасна, так чудесна,
Ты словно нимфа красоты.
И день стоит такой чудесный,
Поют в роще соловьи.
Ты выйди, выйди на крылечко
На зорьке раннею росой,
И ты услышишь на крылечке
Голос дивный заливной.
То соловей тебя встречает
На зорьке с радужной травой.
Ему щегол даже подпевает,
Который вьётся над землёй.
Тебя приветствует зарница,
Рассыпав по небу цветы.
Услышишь грохот колесницы
Ты на рассвете до зари.
Кругом сирень благоухает,
И запах белых лепестков,
И на лучах цветы взлетают,
Как стая белых мотыльков.
Хочу сравнить тебя с росою,
Она прозрачна как слеза.
Под солнцем она становится ниткой золотою,
Как у радуги глаза.
Ты выйди рано на крылечко,
Тебя зарёю обожгу,
Надену на тебя колечко,
Тебя любимой назову.
Ты выйди, выйди только рано,
На зорьку нашу погляди,
И ты увидишь, как на зорьке
Встречают утро глухари.

Зимний вечер вьюгу кружит.
Луна, как бледное пятно, смотрит мне ещё в окно.
Снег искристый заметает и ворон ещё пугает.
Он ложится на поля, там, где скошены луга.
Заискрится в синей дрёме синий лес, что на краю,
Заискрится под луною синий лёд, что на пруду.
Засверкает, заискрится, где не скошена трава,
И земля засеребрится на нескошенных лугах.

Осенний лист слетает молча,
Сияет яркая звезда.
Горит всегда она так ярко,
Что затмевает небеса.
Горит костёр осенней лавы,
И ветер треплет небеса,
И рыжий конь ещё крылатый
Несётся ввысь под облака.
Взметнутся листья ожерельем,
Зима наденет свой наряд.
И затрещат ещё поленья,
Они как листья в печи горят.
Костёр горит и полыхает,
Листва как радуга висит.
Она даже солнце затмевает
И как луна ещё горит.

Осень кружевная листвою порошит.
Запечённым хлебом в доме угостит.
Золотится нива стогами на полях,
Просо, рожь, гречиха стадами на лугах.
Сенокос закончен уж давным-давно.
Вижу только проседь у осени в окно.
Всё давно посжали, солома лишь лежит,
В стога её собрали, и в стогах стоит.
Стоят поля пустые, колосьев не найти.
По пригорку ходят худые журавли.
Камыши в болоте тиной заросли,
Вот и улетели оттуда журавли.

Вот оно, украденное счастье,
Злато, достоинство богов.
Каждому хочется счастья,
То, что достойно богов.
С женщиной спать не совершенство,
Украденное счастье твоё.
Ты получаешь блаженство
От того, что оно не твоё.
Сладкое счастье, мужчина —
Тело и мышцы крепки.
Тебя бы пустить на мыло,
Мужики для тебя дураки.
Похоть свою забавляешь,
Оргазм хочешь поймать.
Задачу мужику ты ставишь,
Чтоб смог тебя забодать.
Всё это ворованное счастье,
Когда есть муж и жена.
Хотелось бы пожелать вам счастье,
Если он или она вам не дала.

Хочу увидеть невиданное,
Хочу услышать неслыханное.
Хочу узнать непонятное,
Хочу понять недосказанное.
Вы зайдите в русский лес, где зима гуляет.
На луну там чёрт залез, луною погоняет.
Освещает русский лес вместе чёрт с луною.
Этот чёрт ещё, подлец, воет под луною.
Звёзды прячет он в штаны, в чёрные карманы.
Прячет их для сатаны в хрустальные стаканы.
Вы взгляните на луну, как она гуляет,
Вы взгляните на сосну — иглами стреляет.
А на ели снег лежит синий, серебрится.
Он даже иглами блестит, хочет расхрабриться.
Лапы толстые висят, держат снег махровый.
Они готовы повзлетать, снег не даёт дубовый.
Тянет снег куда-то вниз, не взлететь до неба.
Слышу тут зимы я визг, шуба у неё надета.
Хочет с елью полетать, запряжена карета,
Ей только тапки не надеть для кордебалета.
Кружится моя земля, кружится планета.
И сидит и ждёт зима соловья как лета.

Унылая пора, лист с берёз слетает.
Журавлиная стая землю покидает.
Осень золотая по земле всё бродит,
От тоски, от грусти места не находит.
Стая улетает всё куда-то вдаль,
Оставляя за собою грусть, ещё печаль.
Осень золотая по земле грустит,
Ей пора настанет скоро уходить.
Лист с земли взлетает, несётся в облака.
Куда-то улетает прямо в небеса.
Запорошила осень жёлтый листопад,
Появилась проседь, снег летит как град.
Мелким виноградом бьёт он по воде,
Снежным снегопадом стучит он по земле.
И затянет льдинкой у ракиты пруд,
Словно тонкой ниткой там, где берег крут.
Засверкает небо радужным огнём,
Золотая осень под снегом и уснёт.

От одиночества разврата
Водку горькую сгубил.
Пришла в жизни моя утрата,
И горечь жизни я испил.
Сижу в коляске, куролесю,
Вам не дано меня понять.
Теперь по жизни только тлею,
Приходится теперь дерьмо хлебать.
Я улыбаюсь и с натугой,
Злость и ярость лезут из меня.
Был когда-то лучшим другом,
Теперь горит одна свеча.
Стою я молча на коленях
И представляю, как иду,
Вымаливаю грехи в прощеньях,
Вымаливаю как могу.
Вы не смотрите, что в коляске,
Горло вам всем перегрызу,
И говорю вам для острастки,
Поверьте, это я смогу.
Вы не будите во мне лиха,
Пока оно спокойно спит,
А то в гробу вам будет тихо,
И вас пинком не разбужу.

Не шумит, не воет вьюга
У меня уж над окном.
Где ты, лучшая подруга,
У кого сидишь ты под окном?
Расцвела черёмуха душистая,
Где-то нежный запах нежно издаёт.
Я грущу по бывшей невесте,
И река куда-то вдаль течёт.
Допьяна напьюсь сегодня,
И на сено меня бросят ночевать.
Нет у меня невесты,
И некого больше встречать.

Призрачно всё, и выигрыш бумажный,
Который в руках ты ещё не держал.
Гнался за ним как сумасшедший,
Даже вприпрыжку за ним ты бежал.
Мир у нас такой сумасшедший,
Всё надеешься поймать этот приз.
А заберёт его сосед подошедший
И скажет, только это жизни каприз.
Может, тогда не гнаться за призом,
Зная наперёд: тебя он не ждёт.
Но надежда живёт, и спешишь ты за призом,
Может, в руки этот приз приплывёт.
Может, и повезёт тебе, друг мой, когда-то
Выиграть призрачный бумажный тот приз,
Но от этого не сходите с ума вы, ребята,
Это только выигрыш, судьбы лишь каприз.

Тает лёд хрустальной ниткой, серебрится на ветру.
И бежит позёмка струйкой по хрустальному ковру.
Тает лёд, его таскает ветер пьяный на пруду.
Солнце ласково ласкает свою рыжую красу.
Борода у него колюча, обожжёшься ты не раз,
И от искр она трескуча, искры лезут прямо в глаз.
Зазвучала, зазвенела серебристая капель.
Она от звона опьянела, рассыпая свою трель.
Ручейки подо льдом набухли, зажурчали ручейком.
Подо льдом они распухли, побежали подо льдом.
Всё бежит ручей весёлый, его ничем не остановить.
И бежит он прямо плясом, оставляя только нить.

Не грусти о том, что было,
Не грусти, просто забудь.
То, что было, давно позабылось.
Возьми на это всё плюнь.
То, что было, уже больше не будет,
Ты от этого уже далеко.
И тобой оно позабудется,
Хотя тебе это будет так нелегко.
Пусть запорошит то, что было,
И будет белым снегом непрошенных лет.
Пусть она тебя позабудет
И подаренный тобою букет.
Пусть в тебе порой оживает зимний снег,
Нерастаявший след.
Пусть память это всё заметает
И тот нерастаявший след.

Вы взгляните на мою деревню
С пригорка, с небольшой высоты.
И увидите вы с пригорка мою деревню,
Не видали вы такой красоты.
Она как будто в сказочном мире,
Рядом с нею речка течёт,
И на заре, как на Памире,
Эта речка серебром отдаёт.
Вот бежит, убегает куда-то
Эта речка в небесную даль.
Не вернуться туда мне обратно,
В моё детство, чего очень жаль.
Вы взгляните с пригорка на зорьку,
Вы увидите её красоту.
И вы увидите на пригорке,
Как она расплетает косу.
Разлилась по всему она небу
Цветом алой-алой зари,
И до скончаемого лета
Песни поют на току глухари.
Вы услышите зов козодоя,
Кулика, стрекот саранчи,
Вы увидите широкое поле,
Где по полю летают грачи.
Сенокос ещё не начался,
Трава только-только взошла.
Только месяц на небо поднялся,
И луна куда-то ушла.
Речка быстрая луг огибает,
Бежит она мимо деревни моей.
Облака над ней пролетают
С громким криком ещё журавлей.
Посмотрите на раскидистые плёсы,
Там луна ныряет во тьму,
И купаются в них только звёзды,
И месяц глядит на росу.
Роса лучезарно играет,
Обсыпала поле словно горох.
И под луной она сверкает
Под шорох блестящих болот.
Журавль наглядеться не может,
Парит над деревней моей.
Жабу всё жадность гложет,
Над ней поёт соловей.
Заря давно уж проснулась
Под крик ночных петухов.
Она легонько зевнула
И пошла гонять комаров.

Цвет чёрный — сильный цвет,
И ты должна выстоять всё стойко,
Своей волей проявлять протест,
И хватка у тебя должна быть волчьей.
Ты огрызайся и кусай
До боли откровения,
Своими зубами проникай
До остервенения.
И вот тогда они поймут —
Лучше тебя не трогать.
Они лучше обойдут,
Забыв про свою похоть.
Ну а в душе, я знаю, ты
Ранимый трепетный ребёнок.
И пусть трепещет твоя душа
Как в животе у матки кенгурёнок.